От Горбачева до Путина. Политический дневник - Валерий Анишкин

«Социализм – это порочная форма. Коммунистическая идея равенства – тупик, не предполагающий соревновательности, лидерства, развития. Идеология социализма-коммунизма – является утопией, ее насаждение и удержание возможно только террором и „железным занавесом“ на информацию».

«Социализм, как способ производства, обанкротился бесповоротно. Кто этого не понял – неграмотны или лгут. Нужно возвращаться к частному предпринимательству, с рынком товаров, финансов, рабочей силы».

«Сейчас многим удобна бедность: нет достатка, но на прожитье хватает. Зато напрягаться не надо… социализм нас всех загнал в безделье, потому что напрягаться не имело смысла. Сильные, активные, работящие практически не имели шансов выскочить из круга уравниловки – этот тип личности стал вымирать, не найдя спроса и применения».

«Повторяю как врач: человек биологически создан так, что ему необходимо напрягаться. И общество должно прежде всего создавать условия для сильных. Лентяи, бомжи, побирушки – не главный предмет заботы общества. Мы испортились на иждивенчестве, на ложном коллективизме».

«Если реформы пойдут в правильном направлении, плохонькой страной мы не будем – выровняемся, встанем на ноги. Но иллюзиями я бы тешиться не стал… Вряд ли мы в обозримом будущем догоним Запад или, скажем, Японию. И это не потому, что нация у нас никудышная… а потому, что сама технологическая структура, научная база, с которой мы сегодня стартуем, не предполагает мощного рывка».

«Великая нация? Духовные традиции? – Это все надо зачеркнуть. Никаких духовных традиций нет… Пропили, промотали мы свое интеллигентное прошлое. У нас даже интеллигенты в третьем поколении сумели выродиться… у нас сегодня понятие „порядочность“ из этического минимума превратилось в высшую добродетель. И Запад с нами иметь дела не хочет еще и потому, что обожглись на нашей нечистоплотности. Мы проворовались, изолгались. Интеллигенция проституированная. Народ спился. Всеобщий цинизм».

«Бедность – распад морали… Материальное первично. Сытость восстановит нашу нравственность».

На вопрос: «Почему социализм выбрал именно Россию?» Амосов ответил:

«Роковое стечение трех обстоятельств: ослабление за счет первой мировой войны; наличие так называемой русской интеллигенции, которая все время расшатывала нашу страну; наконец, гениальность Ленина-политика».

25.06.91.г.

Военные забраковали 1-й том из десятитомника «Великая Отечественная война советского народа», которую собирались выпустить к 50-летию Победы. Исполнители – Институт Военной истории, Академия наук СССР и Институт марксизма-ленинизма. Волкогонов42 в знак протеста покинул должность начальника Института военной истории.

Волкогонов:

«Меня очень умиляет, когда маршал Ахромеев заявляет: да, были у нас репрессии, но Волкогонов и его команда подают все это с антикоммунистических позиций. Интересно, как эти позиции должны выглядеть, если подавать их с коммунистических позиций?»

Секретарь ЦК КПСС В. Фомин:

«Сегодня то, что написано в томе, более антикоммунистично, чем издаваемое за рубежом…».

Волкогонов приводит только несколько примеров на основании знакомства с документами:

«Тимошенко, Жуков, Павлов не раз обращались к Сталину о приведении войск в боевую готовность в соответствии с планом прикрытия границ. На последнюю телеграмму Павлову Сталин ответил: «…еще одно такое послание, и мы будем расценивать это как паникерство».

Если бы войска были приведены в порядок, немцы своим мощным ударом прорвали бы первую и вторую линии обороны, продвинулись бы на 200—250 км., но едва ли больше. А так, через год в оккупации, по существу оказались почти 80 миллионов советских людей. Война бы длилась не четыре года, а два с половиной-три. И не погибло бы 27 млн. советских людей».

С этим можно согласиться или нет, есть другие, более убедительные аргументы. Но вот что более существенно в этом случае: «Если бы были опубликованы все военные документы, как это сделано в цивилизованных странах, то никаких споров бы не возникло». Но…

Начальник Генштаба М. Моисеев43:

«К документам мы их не пускали и не пустим, архивы не дадим, так как их используют не по назначению».

Секретарь ЦК КПСС В. Фалин44:

«Работа должна вестись, а в закрытые архивы переменный состав авторов не будет допускаться. Вольницы тут нет и не должно быть».

26.06.91 г.

Русский мыслитель Георгий Петрович Федотов45 сказал: «У всякого народа есть родина, но только у нас – Россия»

Я нашел уместным поместить в дневник некоторые мысли без комментариев из статьи Федотова «Русский человек» (1938).

«Мы привыкли думать, что русский человек добр. Во всяком случае, что он умеет жалеть. В русской мучительной, кенотической жалости мы видели основное различие нашего христианского типа от западной моральной установки. Кажется, жалость теперь совершенно вырвана из русской жизни и из русского сердца. Поколение, воспитанное революцией, с энергией, даже яростью борется за жизнь, вгрызается зубами не только в гранит науки, но и в горло своего конкурента – товарища. Дружным хором ругательств провожают в тюрьму, а то и в могилу, поскользнувшихся, павших, готовы сами отправить на смерть товарища, чтобы занять его место. Жалость для них бранное слово, христианский пережиток… Чужие страдания не отравляют веселья, и новые советские песни, вероятно, не звучат фальшиво в СССР:

И нигде на свете не умеют,

Как у нас смеяться и любить…»

«Мы привыкли считать, что русский человек индивидуалист-одиночка, не способный к организации и общему делу. Наши большие люди всегда бунтари и чудаки, идущие своим путем… О чем говорит новая техника новых русских актеров, спортивных команд, певческих хоров? Великолепные массовые сцены, слаженность действия, четкость коллективных движений – при сравнительной бедности личных талантов. Нет гениев, но много талантов, и таланты эти раскрываются в коллективе. Да ведь это почти торжество немецкой „умеренности и аккуратности“, хотя и в боевых, военных темпах».

«В России жестокость революционного обвала связана была с сознательным истреблением старого культурного класса и заменой его новой, из низов появившейся интеллигенцией. Второй источник катастрофы (революционной) – заключается в чрезвычайно быстром приобщении масс к цивилизации, в ее интернациональных и очень поверхностных слоях: марксизм, дарвинизм, техника.

Психологические последствия таких типов должны быть чрезвычайно тяжелыми. Прибавьте к этому и третье, неслыханное и небывалое в истории осложнение: тоталитарное государство, которое решает создать новый тип человека, опираясь на чудовищную монополию воспитания и пропаганды и на подавление всех инородных влияний. Эта задача удалась, – по крайней мере, в отрицательной части: новая интеллигенция… совершенно не похожа на старую и на тот «старый» народ, из недр которого она вышла».

26.06.91 г.

В. Шаламов в рассказе «Красный крест» из «Колымских рассказов» пишет:

«Сотни тысяч людей, побывавших в заключении, растлены воровской „идеологией“ и перестали быть людьми. Нечто блатное навсегда поселилось в их души – воры. Их мораль навсегда оставили в душе любого неизгладимый след».

«От тюрьмы и от сумы не зарекайся», – это чисто русская поговорка. Недаром по одному из телевизионных каналов ведется передача «Тюрьма и воля», где показывают быт, рассказывают о проблемах заключенных и обучают, как вести себя, если ты попал в тюрьму, что брать с собой, а что – «западло». Мне все чаще кажется, что я какой-то ущербный человек, потому что не сидел. Ведь многие помощники депутатов имеют судимости и криминальное прошлое. Каждый четвертый в нашей стране по статистике имеет судимость.

И тогда понятно, что наше общество должно представлять собой, если по Шаламову: «Лагерь – отрицательная школа жизни целиком и полностью. Ничего полезного, нужного никто оттуда не вынесет ни сам заключенный, ни его начальник, ни его охрана, ни невольные свидетели – инженеры, врачи… Там много такого, чего человек не должен знать, недолжен видеть, а если видел – лучше ему умереть… Заключенный приучается там ненавидеть труд… Он обучается там лести, лганью, мелким и большим подлостям, становится эгоистом… Возвращаясь на „волю“, он видит, что он не только вырос за время лагеря, но что интересы сузились, стали бедными и грубыми. Моральные барьеры отодвинулись куда-то в сторону».

И еще: «…без блатных словечек не остался ни один человек мужского или женского пола, заключенный или вольный… Слова эти – отрава, яд, влезающий в душу человека, и именно с обладанием блатным диалектом и начинается сближение… с блатным миром».